Желтый оттенок Белого Дома. Правительство России нуждается в помощи психиатров?

Речь не идет о сторонниках государственника Путина и либерала Медведева. При ближайшем рассмотрении тяга к одной или другой башне ни к психике министров, ни к их убеждениям отношения не имеет. Это может удивить настоящего немца, благо в Европе левизна и правизна, либерализм и консерватизм предполагают принадлежность к конкурирующим партиям. Но у нас, во-первых, политическая система сама по себе, а исполнительная власть – сама по себе. А во-вторых, для попадания в обойму российской власти со времен перестройки не требуется ни профильный опыт, ни дар убеждения, ни тесты на профпригодность. Правительство – это ведь не какая-нибудь полиция или летный состав. У нас критерии отбора совсем другие – принадлежность к питерской тусовке эпохи Собчака; близость к какой-либо семье, оказавшей особые услуги Ельцину; наконец, с недавних пор – ореол продвинутого инноватора. Кстати, в Соединенных Штатах никому не пришло бы в голову двинуть в Конгресс инноватора Цукерберга – во всяком случае, пока он не окончит университет, откуда сбежал после второго курса. Не тащили в политику ни ушедшего в буддизм Стива Джобса, ни патологически чувствительного к свободе информационного воровства Аарона Шварца. Гении со странностями могут сколько угодно творить под чутким контролем спец-инвесторов вроде офицера ЦРУ Питера Тиля, их пригласят в престижные клубы, но только, ради всего святого, не к госуправлению. По американским критериям Марку Цукербергу на расстоянии ставят диагноз синдрома Аспергера. Любой отечественный психиатр квалифицировал бы его иначе – как типичного шизоидного психопата. Тем более что, пока к нему не приставили Тиля, он использовал свое ноу-хау для разрешения собственных проблем общения. Русская психиатрия, вышедшая из немецкой шинели, рассматривает личностные отклонения по Эрнсту Кречмеру, дополняя описаниями своих классиков – С.С.Корсакова, П.Б.Ганнушкина, А.Е.Личко. Эта систематика, вместе с небольшим набором тестов, позволяла в советский период еще в допризывном возрасте отсечь патологию от ответственной работы, что не исключало самореализации в творческих профессиях. В самом деле, когда психические отклонения наблюдаются у писателя или актера, страдает от этого отдельно взятый творческий союз или театральный коллектив, не считая родственников. Об этом не даст соврать яркое описание актеров-истероидов в булгаковском «Театральном романе», где выведены и два шизоида-режиссера – Станиславский и Немирович-Данченко, не разговаривающие между собой с 1897 года. Другое дело, когда лица с заметными отклонениями оказываются в одной системе высшей исполнительной власти, где поневоле вынуждены не только совместно заседать, но и готовить программы, касающиеся миллионов людей. Этим миллионам невдомек, откуда берутся те или иные инициативы – от соображений мировой конъюнктуры, от изысков ума или от патологических черт характера. Взять, например, печально известный закон N122 о монетизации льгот. С одной стороны, его введение, ограничившее треть населения в возможности перемещаться, в том числе для лечения, объяснялось высшим конъюнктурным императивом – вступлением России в ВТО. Но был и внутренний повод – презумпция виновности региональных властей в присвоении социальных средств. Концептуализация сей сверхценной идеи принадлежала Михаилу Юрьевичу Зурабову, которого подчиненные называли холодной змеей, а любой психиатр советской школы, увидев по телевизору один раз, отнес бы к категории эпилептоидов. Это тип личности склонен к утрированной аккуратности, мстительности, жестокости к подчиненным и стремлению всех постричь под одну гребенку. За 122-м законом последовала церия серия нововведений, касавшаяся как структуры правительства, так и правил игры в самых разных отраслях. Формирование правительства таким образом, что на каждое профильное агентство или службы приходилась бы равноправная структура для контроля над таким агентством, позволяла заподозрить, что за инициативой стоят не рациональные соображения, а некий пунктик. Или даже два пунктика, нелепо сошедшихся в одной голове. Александр Коновалов, ныне министр юстиции, в свое время перепугал башкирских чиновников тем, что поселился на период проверки в скромной гостинице и вел поразительно аскетический образ жизни. Когда же местные чиновники увидели у него религиозные книги, им стало совсем нехорошо: самый непредсказуемый ревизор – это ревизор с бзиком. Глава Минюста потом неоднократно подчеркивал, что он не монах, а просто выпускник одновременно юрфака и Свято-Тихоновского университета. Напрасно: он прослыл твердолобым консерватором, хотя уже летом 2008 года, став представителем в ЕС по правовым вопросам, вполне освоил либеральный лексикон (что нельзя было не заметить в мае 2011 года, когда, рассчитывая на отставку Путина, он пиарился на международном юридическом форуме в Петербурге). И еще будучи полпредом, вполне по-либеральному изрекал, что кабинеты власти надо наполнить технократами, убрав оттуда крепких хозяйственников. Сочетание двух мировоззрений в одно голове – не парадокс: среднестатистический шизофреник считает себя Эйнштейном, но авторитет врача убеждает его, что для адаптации к жизни не лишне попринимать галоперидол. Европейский истэблишмент для Коновалова – вроде того врача диспансера: пусть клиент с ним не согласен, но высший авторитет помогает, говоря профессиональным языком, инкапсулировать, а иногда и диссимулировать монашеские позывы. Не столь противоречива личностная специфика министра культуры Владимира Мединского. Здесь паранояльность задолго до министерской карьеры сверкала за километр: не реализуя свои внутренние потребности в Думе, он изливал их в сочинении мифов о России и их же патриотическом разоблачении. Это не мешало получать дивиденды с ресторанного бизнеса и состоять в лоббистской структуре табачных корпораций, в т.ч. Philip Morris. Но раздвоения мотивов здесь нет: лоббируемые им законы не сокращают, а благоприятствует прибыли обоих видов бизнеса. Страдают незащищенные категории граждан, что доставляет Владимиру Ростиславович только желудочное наслаждение, судя по пристрастию 22 апреля каждого года эпатировать бедноту откапыванием Ленина. Сочетание паранойяльного радикала с садистическими наклонностями было характерно для некоторых сталинских соколов НКВД. Вместо прозрачной кофточки Татьяны Голиковой сфера медицины получила на свою голову тяжелый белый пиджак Вероники Скворцовой. Дама училась на педиатра, но затем ею овладел сверхценный интерес к поврежденному человеческому мозгу, и она (к счастью для детей) сосредоточилась на паралитиках. Членство во Всемирной и Европейской инсультных ассоциациях помогло концептуализировать внутренние порывы: если Козак был зациклен на самоуправлении ЖКХ, то у Скворцовой пунктик на самоуправляемых медицинских организациях, а также почему-то на стволовых клетках. Как известно на примере американского доктора Киркоряна, к реформам медицины, делящим пациентов на достойных лечения, или наоборот, эвтаназии также предрасполагают изначальные садистические наклонности. Большой реформатор начинает с малого: в этом году будут отменены дешевые материалы для пломбирования зубов. Так как самое надежное обезболивающее, солпадеин, запрещено как кодеинсодержащее средство, неадаптивным гражданам останется лезть на стенку. Мединского и Скворцову курирует новый вице-премьер Ольга Юрьевна Голодец, представляющей нержавеющую норильскую номенклатуру. Еще до предыдущего назначения в Москву ее имя можно было встретить в списках участников конференций по переводу профобразования на корпоративные рельсы. По этому эталону дети еще в первых классах должны сориентироваться на весьма узкий выбор заведомо прибыльных отраслей – если не на металлодобычу, то на туризм или общепит. Источником идей были, в частности, авторитеты из международной еврейской организации ОРТ с опытом адаптации иммигрантов из Эфиопии и Туниса к израильской действительности. Понятно, что в данном случае фамилия не мешала, а помогала усваивать премудрости колониальной адаптации. Поэтому камуфляжем за нее занимается правительственный аппарат: вице-премьера поставили командовать возрожденным Российским хоровым обществом ради культурного сближения, как ни странно, христиан и мусульман. Что служит инкапсуляции не только происхождения, но и тех же садистических интенций. Министра образования Дмитрия Ливанова пресса и общественность вообще не замечала, пока не началось укрупнение университетов (по принципу – один педвуз на все Поволжье). А когда заметила, то не смогла понять: он в самом деле считает, что вузовские преподаватели получают гроши по критериям рынка, а не по небрежению государства, или придуривается? Судя по тому, как таращились глаза на не богатой мимикой физиономии министра – сына генконструктора АК «Ильюшин», он честно не понял претензий к себе, благо опытом продажи себя на рынке в силу протекции не обладал. В систематике Ганнушкина есть такой термин – салонное слабоумие. Это не настоящая олигофрения, а результат «оранжерейного» выращивания в элитной среде. В качестве примера салонного слабоумца Ганнушкин приводил князя Ипполита из «Войны и мира» Толстого. Ипполит не только отменно знал этикет, но и изъяснялся по-французски. Нынешний министр транспорта Максим Юрьевич Соколов отродясь не имел отношении к транспорту, а по строительной части процветал только в в самой блатной компании города Петербурга, которой разрешалось возводить коттеджи даже во дворе Русского музея. Зато у него от зубов отскакивает «бизнес-инглиш», из которого его интеллект смог извлечь только одно магическое слово из трех букв – РРР, по-русски – государственно-частное партнерство. Усвоил он эту бизнес-технологию только в варианте, применяемом только в «переходных экономиках» в интересах западных корпораций. В Петербурге все задуманные им проекты уже отменены как грабительские для бюджета, но на федеральном уровне (где привлечение внешних инвестиций обязательно от престижных фирм стало коллективной навязчивой идеей), его колониальный бзик нашел отклик. Это значит, что коммерческие дороги и мосты, оплачиваемые дважды (и автомобилистами, и всеми жителями региона), будут строиться не только в Сочи, но и везде. Вместе с Ливановым, Соколовым и Скворцовой правительство обогатилось Михаилом Абызовым – куратором «большого правительства». В газете «Ведомости» его биография начинается с Белорусского университета, но в минском издании «Наша Нива» заголовок статьи о нем гласит «Былы грузчык з мінскага піўзавода зрабіўся расійскім міністрам». После пивзавода и стройотряда, как пишет «Нива», Абызов вместе с юной супругой ее родителями «был вынужден уехать в США», а в Минск, бросив институт, не вернулся, ибо «деньги на отъезд были краденые». В биографии на тот период значится работа в фирме «Интершоп». Вернулся в Москву дилером Российской товарно-сырьевой биржи, позже был представлен Анатолию Чубайсу, который сразу оценил способности, приобретенные на пивзаводе и в «драках стенка на стенку». Экс-грузчик умел очень лихо выбивать долги из неплательщиков, в том числе из Ходорковского в Новосибирске и из Дерипаски в Красноярске – правда, не один, а вместе с Львом Черным и Анатолием Быковым по кличке «Челентано». Потом те же способности были востребованы Вексельбергом. Отсюда уже понятно, через какой задний проход Медведеву представили эффективного менеджера – через Сколково. Бродяжничество, пристрастие к дракам под любым предлогом, затяжные периоды пьянства – все это свойственно еще одной разновидности психопатии, которую отечественные авторы называли «неустойчивой». Персонаж с такими чертами в должности главы корпорации, а тем более министра – специфика восточноевропейской и африканской периферии, где слабая власть нуждается во внешне благообразном ассистенте, при необходимости резюмирующем спор формулой «моргалы выколю». А у либеральных интеллигентов из «открытого правительства» кураторство Абызова вызывает только придыхание: личная опека «крутого мэна» повышает их в собственных глазах. Так Борису Немцову в пору его губернаторства придавало понтов детское знакомство с Андреем Климентьевым (впрочем, Абызова даже Немцов именует «отмороженным»). Перевод интеллигенции под опеку министра Абызова – столь глубокая трагедия для Владислава Юрьевича Суркова, что ему пришлось для компенсации утраты влияния пожаловать пост вице-премьера. Сама эта перестановка стала итогом эксцессов Владислава Юрьевича, прямо проистекающих из его характера. Его эпилептоидную злопамятность и мстительность испытали на себе многие. И только чертами его характера, а не соображениями или убеждениями может объясняться гашение политических карьер целой плеяды политиков –от Глазьева до Прохорова. Нетрудно заметить, что в смещении Прохорова с поста лидера партии «Правое дело» не было ровно никакой нужды: он бы и так ее развалил. Но надзирателю политсистемы остро требовалось поиздеваться над подчиненным, а кроме того, остаться в центре внимания – ибо второй радикал у Владислава Юрьевича истероидный, как видно по его литературным мистификациям. Если бы он исходил из рациональных соображений, ожидаемый конфуз «Единой России» не коснулся бы его карьеры. Если Суркова истероидные черты подвели, то Сергею Кужугетовичу Шойгу они открыли новую главу в карьере. Хотя его новая роль не столь соответствует личностной патологии, как старая: если истероид не становится актером, он идет в спасатели (а если его занесло в медвуз – соответственно, в реаниматологи). Один яркий истероид с погонами в нашем истэблишменте уже был, и звали его Лебедь. Дамочки от него были без ума, прямые подчиненные стонали стоном. Ельцин от него избавился быстро, сочтя истероидный фантазм «Россия – это лебедянь» за бред величия. Но Шойгу более востребован, благо разорение после его предшественника можно прикрыть только показными акциями, а с этим у нового министра обороны явно не заржавеет, как и у его коллеги Рогозина. Не менее яркий психастеник в правительстве остался и после ухода Кудрина – это глава МИД Сергей Лавров. Одновременные задушевные беседы с членами сирийского правительства и сирийской оппозиции – не хитроумная стратегия (благо у стратегии бывает хоть какой-то результат), а детище стойко засевшей, неисправимой тревожной мнительности. Даже не зная о том, что вкупе к G-8, G-20, ПАСЕ, ОБСЕ, Киотскому клубу и ВТО Россия собирается вступить – как бы чего не вышло? – еще и в Организацию экономического сотрудничества и развития, об этом можно было догадаться по серии переговоров об уточнении границ, которые Сергей Викторович завел с нашими соседями еще полгода назад (едва не вызвав острый параноид у эстонцев). Еще один долгожитель в правительстве – это Игорь Иванович Шувалов, изобличенный Алексеем Навальным в конфликте интересов. Конфликт создала супруга, являющаяся главой семейства, и она же, очевидно, и урегулировала конфуз. На лице Игоря Ивановича никакое смущение совершенно не отразилось – да наверное, и не могло: его взор, обращенный в постиндустриальную даль, выражает зачарованный восторг невидимыми обычному глазу молочными реками Сколково. Вычурный шизоид – тот же типаж, что и Марк Цукерберг, а разница в креативности имеет отношения не к характерологическим, а к сугубо интеллектуальным несходствам, легко измеряемым IQ. Прямая характерологическая противоположность Шувалову – новый министр регионального развития Николай Слюняев. Только гипертимная личность, в литературе выведенная в типажах Хлестакова и Остапа Бендера, могла додуматься окрестить зачуханную Кострому «сердцем России», а для аргументации закатить фестиваль и в буквальном смысле автопробег по бездорожью. От испуга перед человеком-фонтаном в регионе на короткое время вырос инвестиционный показатель, а потом столь же быстро и растворился – что естественно, поскольку гипертимам свойственно начинать новое дело, не закончив предыдущего. Глава Росстроя Владимир Коган, хотя и сам не без личностных загибов, пытался было донести до самого верха, что человек-фонтан и строительство – вещи несочетаемые, но преувеличил способность премьера к психологическому инсайту. А также не учел, что самое выигрышное свойство гипертима – это талант заговаривать зубы. Теперь остается только надеяться на родственную Когану Счетную палату. Менее яркие, но все же заметные гипертимные черты наблюдаются и у неунывающего Аркадия Дворковича. Сыну гроссмейстера Аркадию Дворковичу, как и г-же Голодец, свое происхождение скрывать было незачем: под эгидой Российской экономической школы он обучался в Израиле. После чего вышел за пределы галахических законов, женившись на Зумруд Хандадашевне Рустамовой. Для нее, как уроженки надкультурного и до мозга костей торгово-транзитного городка Дербент, такой союз также не был мезальянсом – подобно тому, как не был мезальянсом былой союз ее покровителя Алишера Усманова с Ириной Винер. Но вдобавок к дагестанцам, братья Дворковичи – уже из чисто гипертимного фонтанирования – скрестились еще и с крещенами (обтатаривашимися русскими). И как раз в Татарстане налажено производство израильских беспилотников. На первый взгляд, все разнообразные начинания Дворковичей – от коммерциализации шахмат до консультирования мошенника Полонского, от лоббирования группы компаний «Сумма» братьев Магомедовых до создания новой партии вместе с высоколиквидным патриотом Николаем Стариковым – вроде бы мотивируются вполне приземленным частным интересом. Но в эту схему не умещается одна деталь, которая всплыла на поверхность в начале 2011 года, когда речь зашла о разделе Минобрнауки. В этот момент Аркадий Дворкович вдруг выдвинул сам себя на роль министра дошкольного и школьного образования. Из-под коммерции вылезла некая подлинная страсть, о которой мало кто догадывался. Только неутомимая Марина Литвинович выяснила, что братья Дворковичи давно неровно дышат к детям: ими учрежден лицей с необыкновенно трогательным (больше подходящим детсаду) названием «Микоша». С чего бы стесняться благотворительности восемь лет подряд? Объяснение может быть лишь одно: любят они детей, но странною любовью. Впрочем, многие эксцессы, которые можно ожидать от слуг народа, предупредить с помощью профессионалов не удастся. Ведь наша психиатрия тоже подвержена диктату глобализации: в последнем варианте Международной классификации болезней, которую наша страна исполняет послушнее, чем даже нормы ВТО, отсутствует, например, такой термин, как перверзная психопатия. И вообще, многое из того, что считалось отклонением, в глобальном политкорректном мире сходит за норму. Поэтому за всех без исключения членов медведевского правительства можно не беспокоиться: они благополучно досидят до конца своих полномочий. Тем более что навык болтовни на птичьем постмодернистском языке и владение «твиттером» (которое так достало костромичей, что они были готовы на что угодно, только бы избавиться от Слюняева) – более важные критерии отбора в высшей исполнительной власти, чем квалификация и опыт, не говоря уже о такой «мелочи», как личностная патология. Медведеву с ними комфортно, поскольку ему комфортно с самим собой. Что и служит фактором совмещения несовместимого. Как вынесут их граждане – другой вопрос. Мои старшие коллеги по профессии, когда объясняли мне социальную разницу между душевной болезнью (процессом) и психопатией (состоянием), приводили простой критерий: от шизофреника больше всего страдает он сам, а от психопата – окружающие. В данном случае окружающие – это весь российский народ, с чем всех и поздравляю. Аркадий Бейберг Источник: beznihploho.livejournal.com